Неточные совпадения
Хоть бы то взять: иной здоровый
человек очень легко
согрешить может; а от меня сам грех отошел.
Рассказывая мне о необоримой силе божией, он всегда и прежде всего подчеркивал ее жестокость: вот
согрешили люди и — потоплены, еще
согрешили и — сожжены, разрушены города их; вот бог наказал
людей голодом и мором, и всегда он — меч над землею, бич грешникам.
— Ваше высокоблагородие! — сказал Пересечкин, обращаясь к Якову Петровичу, — вот-с, изволите сами теперича видеть, как они меня, можно сказать, денно и нощно обзывают… Я, ваше высокоблагородие,
человек смирный-с, я, осмелюсь сказать, в крайности теперича находился и ежели согрешил-с, так опять же не перед ними, а перед богом-с…
— А кто может знать, какие у соседа мысли? — строго округляя глаза, говорит старик веским баском. — Мысли — как воши, их не сочтеши, — сказывают старики. Может,
человек, придя домой-то, падет на колени да и заплачет, бога умоляя: «Прости, Господи,
согрешил во святой день твой!» Может, дом-от для него — монастырь и живет он там только с богом одним? Так-то вот! Каждый паучок знай свой уголок, плети паутину да умей понять свой вес, чтобы выдержала тебя…
— Ты одно помни: нет худа без добра, а и добро без худа — чудо! Господь наш русский он добрый бог, всё терпит. Он видит: наш-то брат не столь зол, сколько глуп. Эх, сынок! Чтобы
человека осудить, надо с год подумать. А мы,
согрешив по-человечьи, судим друг друга по-звериному: сразу хап за горло и чтобы душа вон!
«Ах ты, физик проклятый, думаю; полагаешь, я тебе теплоух дался?» Терпел я, терпел, да и не утерпел, встал из-за стола да при все честном народе и бряк ему: «
Согрешил я, говорю, перед тобой, Фома Фомич, благодетель; подумал было, что ты благовоспитанный
человек, а ты, брат, выходишь такая же свинья, как и мы все», — сказал, да и вышел из-за стола, из-за самого пудинга: пудингом тогда обносили.
— Спасибо, Глеб Савиныч, на добром слове твоем, — ласково возразил дедушка Кондратий. — Говоришь ты со мною по душе: точно, в речах твоих нет помышления, окромя мне добра желаешь; потому и я должон по душе говорить: худ буду я
человек, коли тебя послушаю; право так: неправильно поступлю,
согрешу против совести!..
— Окончательно пропадаю, — спокойно согласился сапожник. — Многие обо мне, когда помру, пожалеть должны! — уверенно продолжал он. — Потому — весёлый я
человек, люблю
людей смешить! Все они: ах да ох, грех да бог, — а я им песенки пою да посмеиваюсь. И на грош
согреши — помрёшь, и на тысячи — издохнешь, а черти всех одинаково мучить будут… Надо и весёлому
человеку жить на земле…
— Уж я не знаю — кто! — молвил Илья, чувствуя прилив неукротимого желания обидеть эту женщину и всех
людей. — Знаю, что не вам о нём говорить, да! Не вам! Вы им только друг от друга прикрываетесь… Не маленький… вижу я. Все ноют, жалуются… а зачем пакостничают? Зачем друг друга обманывают, грабят?..
Согрешит, да и за угол! Господи, помилуй! Понимаю я… обманщики, черти! И сами себя и бога обманываете!..
— Разве кому лучше, коли
человек, раз
согрешив, на всю жизнь останется в унижении?.. Девчонкой, когда вотчим ко мне с пакостью приставал, я его тяпкой ударила… Потом — одолели меня… девочку пьяной напоили… девочка была… чистенькая… как яблочко, была твёрдая вся, румяная… Плакала над собой… жаль было красоты своей… Не хотела я, не хотела… А потом — вижу… всё равно! Нет поворота… Дай, думаю, хошь дороже пойду. Возненавидела всех, воровала деньги, пьянствовала… До тебя — с душой не целовала никого…
— И это… Ты не думай — я ведь и то знаю, что смешно тебе слушать меня… Какой-де прозорливец! Но
человек, который много
согрешил, — всегда умен… Грех — учит… Оттого Маякин Яшка и умен на редкость…
— Смотри, вот твоя земля, плачет она в темноте. Брось гордых, смирись, как я смирился, Саша, ее горьким хлебом покормись, ее грехом
согреши, ее слезами, того-этого, омойся! Что ум! С умом надо ждать, да рассчитывать, да выгадывать, а разве мы можем ждать? Заставь меня ждать, так я завтра же, того-этого, сбешусь и на
людей кидаться начну. В палачи пойду!
— Мирской
человек, отец святой…
Согрешил окаянный…
Советник. Грех, ему же вси смертные поработилися. Каждый
человек имеет дух и тело. Дух хотя бодр, да плоть немощна. К тому же несть греха, иже не может быть очищен покаянием… (С нежностию.)
Согрешим и покаемся.
Людям служить, так Богу
согрешить!
«А здесь мало, что ли? Да и грехи-то здесь все бестолковые. Мало ли ты здесь нагрешил-то, а каешься ли?» — «Горько мне, говорю». — «Горько! А о чем — и сам не знаешь. Не есть это покаяние настоящее. Настоящее покаяние сладко. Слушай, что я тебе скажу, да помни: без греха один бог, а
человек по естеству грешен и спасается покаянием. А покаяние по грехе, а грех на миру. Не
согрешишь — и не покаешься, а не покаешься — не спасешься. Понял ли?»
— Не вышиб я, нет!.. Зачем вышибать?.. Вижу: идут ко мне слуги антихристовы людно. Не с добром идут — с нарукавниками. Сам знаешь: жив
человек смерти боится. Я на окно-то от них… за раму-то, знаешь, и прихватился. Стали они тащить, рама и упади… Вот!.. Что поделаешь.
Согрешил: нарукавников испужался…
Марфа. Известное дело, как бы не
согрешили. Хоть он и в низкой степени, а
человек, видно, хороший.
Бросился и к старушоночке, сначала ее поклепал,
согрешил, а на Емелю, хоть и улика была, что пьяным сидит
человек, и домека не было!
— Ах, Грунюшка моя, Грунюшка! — говорил глубоко растроганный Патап Максимыч, обнимая девушку и нежно целуя ее. — Ангельская твоя душенька!.. Отец твой с матерью на небесах взыграли теперь!.. И аще
согрешили в чем перед Господом, искупила ты грехи родительские. Стар я
человек, много всего на веку я видал, а такой любви к ближнему, такой жалости к малым сиротам не видывал, не слыхивал… Чистая, святая твоя душенька!..
Когда
человек сделал грех и понял, что он
согрешил, ему две дороги: одна та, чтобы признать грех и думать о том, как бы не повторять его, другая та, чтобы, не веря своей совести, справиться о том, как
люди смотрят на тот грех, который он сделал, и если
люди не осуждают, продолжать грешить, не сознавая своих грехов.
Так и
человек смолоду, пока он еще чист от дурных и развратных дел, бережется и сторонится от всего дурного, но стоит раз-другой ошибиться, и он думает: берегись, не берегись, всё то же будет, и пускается во все пороки. Не делай так. Запачкался — вытирайся, и будь еще осторожнее;
согрешишь — кайся, и еще больше берегись греха.
Придумывают очень многое, но не решаются сделать одного нужного, а именно: ничего не делать, оставить того, кто
согрешил, каяться или не каяться, исправляться или не исправляться; самим же, тем
людям, которые придумывают все эти учения, и тем, которые на деле прилагают их, — оставить других в покое, а только самим жить доброй жизнью.
Кто
согрешит в первый раз, тот всегда чувствует свою виноватость; тот же, кто много раз повторяет тот же грех, — в особенности когда
люди вокруг него находятся в том же грехе, — тот впадает в соблазн и перестает чувствовать свой грех.
Опосле, как вырастет Дуня да
согрешит, будет ему от Бога грех, а от
людей укор и по́смех.
Хотя бы он потребовал от кого-нибудь из учеников
согрешить или впасть в тяжкое преступление, каждый без рассужденья исполнил бы, что повелел он, будь то воровство, грабеж, поджог, убийство самого близкого и ни в чем не повинного
человека.
— Дело непривычное, — улыбаясь на дочь, молвил Марко Данилыч. — Людей-то мало еще видала. Город наш махонький да тихой, на улицах ни души, травой поросли они. Где же Дунюшке было
людей видеть?.. Да ничего, обглядится, попривыкнет маленько.
Согрешить хочу, в цирк повезу, по театрам поедем.
— Право! У женщины какой суд? сделал раз
человек что-нибудь нехорошее, и уже это ему никогда не позабудут, или опять,
согреши раз праведник, — не помянутся все его правды.
Рассуждение весьма близкое к тому, какое высказал св. Сирин соблазнявшей его прелестнице, которая манила его к себе в дом, а он приглашал ее
согрешить всенародно на площади; та говорит: «Там нельзя; там
люди увидят», а он говорит: «Я на людей-то не очень бы посмотрел, а вот как бы нас бог не увидал? Давай-ка лучше разойдемся».
Адам за меня
согрешил, т. е. ошибся, и все
люди, все мы безвозвратно пали, и все наши усилия жить разумно бесполезны и даже безбожны.